135 дней разведчика – артиллериста Еремеева Степана Трофимовича.

Прошу разрешения у командира батареи с одним разведчиком, по фамилии Кустов, идти в разведку. После некоторых трудов получили разрешение. Вооружившись необходимыми приборами, поползли к противнику. Ползти пришлось около 2-х км, на которые потратили около 3 часов. Когда достигли намеченного рубежа, то у нас оказалось, что нательная рубашка, кальсоны и те были порваны. Наш первый поход оказался неудачным. Только расположились наблюдать в одном кустике, как пули осыпали нас градом. По-видимому, нас заметил немецкий автоматчик и хотел похоронить в этом кусте. Мой разведчик сразу скрылся, я оставался на том месте. Мне пробило пулей маленькую лопатку, которую я взял, чтобы окопаться, но оставаться стало невозможно. Я отполз метров 10 назад, лёг в канаву и тихо крикнул своему разведчику, но ответа слышать не мог, так как след его уже простыл. Впоследствии оказалось, что он вернулся на мельницу раньше меня на 2 часа. Конечно, я с ним поговорил, что нельзя командира оставлять в бою. В дальнейшем он оказался хорошим другом во всех отношениях боевой жизни.

     На обратном пути следования я нашёл во ржи убитого красноармейца, вынул его документы и медальон. Придя на мельницу, решил написать его жене письмо о том, что ваш муж был убит при защите Батурино и похоронен западнее Батурино в 4-х км, у мельницы. К вечеру мы действительно его похоронили. Впоследствии я получил письмо, в котором  меня благодарили за то, что я им сообщил. В действительности они бы ничего не узнали, так как в этом месте похоронная команда найти его не могла. Она начала хоронить уже в конце августа и начале сентября, когда нечем стало дышать. Трупы людей, лошадей и пролитая кровь разлагались, и стоял такой запах, что стало невыносимо. Да и убитых было столько, что не успевали хоронить.

Мельница, на которой был НП, охранялась для того, чтобы ни один человек не подходил к ней в рост. В один прекрасный день разведчик Луценко уснул.  В это время к мельнице во весь рост подошёл гражданский человек, и противник это заметил. Конечно, враг не мог догадаться, что этот человек пришёл посмотреть свой хлеб, он счёл, что это разведчик и там находится НП. С этого времени  наша спокойная жизнь на этой мельнице кончилась. Командир батальона хотел расстрелять его (Луценко) за плохое несение службы. Я упросил командира не делать этого, хотя в дальнейшем толку и пользы от него,  можно сказать, не было. Даже и я хотел его расстрелять. Впоследствии он погиб в окружении.

      К вечеру того же дня противник начал пристрелку по мельнице. Мы все спустились  в подвал,  но противник огонь на разрушение вести не стал. Утром следующего дня я и три разведчика  находились у приборов, и неожиданно для нас противник открывает беглый огонь. Один снаряд попадает в крышу мельницы. Нас осыпают осколки, стереотруба принимает неправильную форму, т.е. осколок попадает в одну из зрительных труб, изгибает её. Получается, что одна труба смотрит в небо, а другая в землю. Один из осколков сбивает мне сустав у пальца правой руки. Никто из начальников не предполагал, что мы останемся живы, так как крыша была целиком сбита, и там, где мы находились, всё изуродовано осколками. Каждый день обстреливали беглым огнём эту мельницу. Командир батальона и командир взвода управления перестали в неё ходить. Только я и разведчик по своей инициативе оставались на ней и когда её обстреливали, мы спускались в подвал, в котором опасность смерти ещё больше угрожала, чем где-либо.