135 дней разведчика – артиллериста Еремеева Степана Трофимовича.

 

Началась спешная подготовка, и день наступления должен быть 23  августа. К 12-00 23 августа полки, два корпусных и один лёгкий артиллерийский, были готовы. Пехота должна наступать на деревню Шелепы. Задача артиллерии: взломать передний край обороны и расчистить путь для пехоты. Я только могу привести одну цифру, по которой вы можете подсчитать и судить сами: с 12-00 до 13-00 наш дивизион выпустил 871 снаряд, а всего было 3 полка. Это, не считая огня миномётов, которых было в достаточном количестве у пехоты. На протяжении этого часа невозможно было услышать голос соседнего человека. Район противника окутался дымом, который достиг высоты  400 м. Краска на стволах горела от такого непосильного режима огня, стволы поливались беспрестанно водой. Все предполагали, что на этом месте не осталось ни одного живого насекомого.  Когда пошла пехота, то она была остановлена и понесла большие потери, не добившись никаких успехов. Каждый день приходили большие пополнения, но к вечеру с поля боя шло большое количество раненых.

 

      После нескольких дней нашего нахождения на этой высотке сапёрный батальон, который, непосредственно входил в подчинение одной из дивизий, прорыл хода сообщения. Вырыли блиндаж для командира дивизиона и начальника артиллерийского дивизиона, но перекрытие сделали такое, как я делал для себя после пятисуточной усталости. Когда собралось совещание в этом блиндаже (командиры стрелковых полков, артиллерийских полков, начальник артиллерийского дивизиона и командир дивизии) для обсуждения вопросов будущего наступления, попал снаряд, но обошлось всё благополучно. Некоторые получили лёгкие ранения, за исключением начальника артиллерийского дивизиона в звании полковника, которому оторвало голову, и тяжёлые ранения получил командир дивизии.

 

     За 11 дней нашего пребывания мы устали здорово. Все усилия нашего командования перейти в наступление не увенчались успехом, и было решено перейти к обороне.  Тогда по приказу начальника артиллерии 30-й армии, непосредственно которой мы подчинялись, пришлось сменить боевой порядок. Наша батарея передислоцировалась вправо на 6 км. Слева от нас находилась маленькая деревня, которую враг разбил  ещё до нас. Но и при нас раза  два делал огневой налёт, но до нас не доставал, так как мы были смещены в право,  а сзади нас - болото, через которое приходилось переходить с трудом. Отсюда я ходил на  ОП и  был удивлён, когда встретился с женщиной, лет 40. Мне было совестно смотреть на неё, так как 2,5 месяца я не видел женщин. На ОП мне показалось, как на курорте, хотя они и маскируются, но ходят вольнее и в рост. Мы меньше ходим, больше ползаем.

 

       В ту же минуту мы со старшим по батарее отправились в деревню, где ожидала нас баня. Мы прекрасно помылись, и я подумал, неужели наша жизнь вечно будет в передвижении на животе и в таком напряжении, как до нынешнего времени. Нет, она должна перемениться, и не в хорошую сторону,  а в плохую. Зашёл я к ним в землянку, где все мои товарищи, с которыми я служил в кадровой армии. Встретили как гостя. Играл баян. Мы по старой привычке спели несколько песен, поговорили о прошедшем, кое-что обсудили о будущем. После чего позвонил командир батареи, спросил, как обстоят дела на НП. Я сказал, что все в порядке, и мне разрешили ночевать, но я не согласился, так как мои разведчики находятся на НП, а я где-то буду за 6 км в тылу.

 

    Я в 2 часа ночи вышел на НП. Правда, мы на этом НП 20 дней жили спокойно, так  как он располагался поблизости от деревни. Мы его оборудовали прекрасно, вплоть до того, что в нём находятся стол и стул. Зачастую мы с командиром батальона разговаривали о наших родных и знакомых, о жизни в городе Красноярске и других городах, в которых были он и я, о жизни в будущем, не в том смысле, которая будет для нас, а вообще после войны. Но о той, которая нас ожидала в будущем, мы предполагали по неблагоприятным обстоятельствам, сложившимся на других фронтах. Действительность мы  увидели такой, как я и догадывался,  даже больше, чем командир батальона.

 

    От НП, в тыл на 50 м, мы оборудовали землянки для отдыхающих разведчиков и связистов. Здесь было спокойнее, мы чувствовали себя в хорошем состоянии. Плохо, что кухня не могла подойти к нашему НП ближе чем на 15 км: с одной стороны болото, а с другой открытая возвышенность. До 2 октября мы питались только картофелем. Наступил сентябрь месяц, нам стали давать по 100 грамм водки, стало ещё веселее, и я решил принести гармошку. Правда, хорошо играть не могли, но всё это напоминало мирную жизнь, роскошные парки, весёлые светлые тихие ночи, нарушающиеся пением соловья, воспоминаниями о родных, близких, знакомых. Здесь, в данную минуту, воспоминаниям о прошедшем не мешали разрывы снарядов, так как мы уже к ним привыкли. Если в ночное время затихала на час адская канонада, то это казалось такой страстью, как будто все вымерло, и не существует ни одной живой птицы и животного.